C 12.03.2018 комментарии принимаются только на эл. почту редакции:
kompromat-ural@pm.me
«Я уверен, что и обыски, и давление, и преследования журналистов будут только нарастать. И поделать мы с этим вряд ли что-то сможем»
14.04.2021
«Роснефть» обвинила «недобросовестные» СМИ в том, что они «развернули масштабную информационную войну» против госкомпании для её «очернения». Речь идёт о публикациях, связанных с внезапным возобновлением расследования уголовного дела о «нарушении неприкосновенности частной жизни» (часть 2 статьи 137 УК РФ). Оно было возбуждено из-за статьи 2016 года в «Новой газете» журналиста Романа Анина о роскошной яхте, которую он сначала связал с Ольгой Сечиной, на тот момент женой главы «Роснефти» Игоря Сечина, а затем и с ним самим.
В пятницу вечером, 9 февраля, ФСБ провела дома у Анина, который сейчас является главным редактором «Важных историй», обыск, изъяв всю технику: флешки, компьютеры, телефоны. С тех пор журналист, который сейчас фигурирует в уголовном деле как свидетель, уже дважды побывал на допросах в СКР.
В интервью екатеринбургской журналистке Марии Плюсниной Роман Анин рассказал, что думает о репутации «Роснефти» и Игоря Сечина, противостоянии госкомпании со СМИ и реакции общества на расследования журналистов о коррупции.
«Публичные лица должны быть готовы, что СМИ будут их критиковать»
— Вчера вечером «Роснефть» выпустила удивительное заявление, в котором объяснила, кто виноват в санкционных рисках для компании — это СМИ, пишущие про уголовное дело, из-за которого к тебе приходили с обысками и вызывали на допросы. По мнению «Роснефти», это «клеветническая кампания», нацеленная на дискредитацию результатов деятельности «Роснефти» и страны в целом. Что ты думаешь по поводу такой позиции «Роснефти»? Есть ли репутационные риски для компании в такой ситуации?
— Для компании, безусловно, есть репутационные риски. Но они никак не связаны с недобросовестными, как это пытается представить «Роснефть», журналистами. Это связано с деятельностью самой «Роснефти». Это удивительная компания — наверное, единственная в России, — которая не понимает, что такое работа журналистов, которая не может смириться с тем, что журналисты критикуют компанию и её руководителя Игоря Сечина. Я должен напомнить пресс-службе «Роснефти» и, наверное, самим руководителям «Роснефти», что Игорь Сечин как должностное лицо, как руководитель одной из крупнейших госкомпаний России — публичное лицо. А публичные лица, как в соответствии с европейским, так и в соответствии с российским законодательством (кстати, по этому поводу есть специальное разъяснение пленума Верховного суда РФ), занимая такие высокопоставленные должности, соглашаются с наличием общественной критики. Они должны быть готовы, что СМИ будут их критиковать и проявлять к ним повышенное внимание. Это логично, потому что «Роснефть» — это одна из крупнейших госкомпаний России.
Поэтому когда «Роснефть» говорит о некой развязанной кампании, это напоминает мне ситуации, когда путают причину и следствие.
Естественно, если вы будете подавать на все СМИ России в суд, если будут возбуждаться уголовные дела в отношении журналистов, которые пишут про родственников руководства «Роснефти», то чего удивляться, что потом журналисты будут писать об этом новости, будут писать запросы в компанию.
Причём не только российские журналисты, но и журналисты по всему миру. В этом нет ничего удивительного. Вы ведите себя адекватно — так, как ведут себя другие: отвечайте на запросы журналистов и в целом относитесь к медиа как к адекватному игроку, как к адекватному партнёру, и тогда не будет таких рисков, которые вы описываете.
А это заявление, на мой взгляд, просто не укладывается ни в какие рамки здравого смысла.
— Мне кажется, сегодня ситуация в России далека от того, чтобы любая из госкомпаний считала СМИ равноправным собеседником.
— Это так. И тем не менее не каждая госкомпания, как «Роснефть», подаёт просто тонны исков к журналистам.
«Меня рассматривают не как свидетеля, а как человека, которого подозревают»
— В понедельник, когда твой допрос в СКР закончился, по реакции в соцсетях журналистов и СМИ была заметна радость, что ты всё ещё в статусе свидетеля. После обыска ты говорил, что уверен: правда на твоей стороне. Тем не менее, ты сам ожидал изменения статуса и задержания?
— Я рассматривал такую вероятность. Я живу в России и понимаю, что по делам, в которых есть политический окрас, принимаются решения, не глядя на закон.
Во-первых, я, конечно, рад, что все пока в стадии, на которой я остаюсь свидетелем. Но, с другой стороны, по вопросам следователя во время допроса я понимаю, что они меня рассматривают не как свидетеля, а как человека, которого они подозревают в том, что он разгласил сведения, которые, на их взгляд, относятся к тайне частной жизни.
— По каким вопросам это было понятно?
— Ну, они спрашивали, давала ли вам Ольга Сечина разрешение на публикацию сведений о её частной жизни? Я говорил, что, знаете, она опубликовала фотографии в Instagram (в том числе на них было построено расследование о яхте), а это публичная социальная сеть. Поэтому о каком разрешении может идти речь? Они спрашивали, каким образом вы получили доступ к этим фотографиям, которые составляют тайну личной жизни? То есть характер и направленность вопросов говорят о том, что они, безусловно, не рассматривают меня просто как свидетеля, который им расскажет что-то интересное об этом деле.
— Твой адвокат Анна Ставицкая говорила, что следствие «напирает» на то, что аккаунт Ольги Сечиной в Instagram был закрыт — и это слово «закрыт», видимо, для следователя означает, что ты получаешь оттуда какую-то информацию без согласия этого человека.
— Да, они используют такую конструкцию: раз был закрыт профиль — значит, я не мог публиковать из него фотографии. На мой взгляд, это глупость. Есть социальная сеть, она публичная.
Если даже ваш профиль в Instagram ограничен определённым количеством подписчиков, вы не можете запретить им этими вашими фотографиями делиться.
Вы же не берёте с каждого подписку, что этого делать нельзя. Но следователи строят такую конструкцию: раз профиль был закрытый, а Сечина мне не давала разрешения на публикацию фотографий, значит, я нарушил тайну её частной жизни, значит, есть некий состав преступления.
«Даже с такой сумасшедшей зарплатой он вряд ли мог бы себе позволить владение такой яхтой»
— Почему в 2016 году, когда было опубликовано расследование про яхту, ты решил, что эта тема важна для общества, для аудитории «Новой газеты»?
— Потому что Сечин — руководитель «Роснефти», это компания с госучастием. И потому что эта яхта, на мой взгляд, является непомерной роскошью, которая в условиях нищенской России является просто примером неэтичного потребления. Кроме того, зарплата Сечина по оценкам «Би-би-си» на тот момент составляла около 12 млн долларов в год — что просто сумасшедшие деньги, но даже с такой сумасшедшей зарплатой и бонусами он вряд ли мог бы себе позволить владение такой яхтой — я напомню, что по разным оценкам она стоила от 150 до 180 млн долларов. И даже её аренда обошлась бы ему очень дорого. Поэтому для любой страны мира, для любого общества, конечно, это важная тема о таком роскошном потреблении руководства госкомпании.
— Самому Сечину это расследование, видимо, тоже показалось важным, потому что он обратился в суд и еще в 2016 году добился публикации опровержения. Теперь перед началом расследования на сайте «Новой газеты» размещен такой текст:
«Решением Басманного районного суда от 10 октября 2016 года признаны несоответствующими действительности и порочащими честь и достоинство Игоря Ивановича Сечина, а потому подлежащими опровержению сведения, выраженные в скрытых утверждениях о том, что руководитель „Роснефти“ Игорь Сечин связан с одной из самых роскошных яхт в мире — с яхтой „Принцесса Ольга“; яхта St. Princess Olga является имуществом Игоря Сечина и / или его жены; Игорь Сечин скрывает информацию о своем зарубежном имуществе; расходы Игоря Сечина существенно превышают его официальные доходы и официальные доходы членов его семьи».
Ты был согласен с этим решением Басманного суда?
— Я с ним до сих пор не согласен. Я считаю, что в статье было всё верно, и она подкрепляется множеством фактов. Тот факт, что мы проиграли в Басманном суде у Игоря Сечина… Вы знаете, выиграть в российском суде у Сечина — всё равно что верблюду пройти в игольное ушко. Невозможно.
Если Игорь Сечин придёт в суд с требованием признать, что я не Роман Анин, а пришелец с планеты Ка-Пэкс, я уверен, что Басманный суд встанет на сторону Игоря Сечина и признает, что я не Homo sapiens Роман Анин, а пришелец с планеты Ка-Пэкс.
— У тебя было много громких расследований. Они касались и дела Магнитского, и ФСБ, и других госкорпораций, ты был в числе журналистов, которые анализировали знаменитые Panama papers. Но с обысками пришли только сейчас. Почему? Связываешь ли ты это с расследованием о схеме продажи 13% Pirelli в пользу «Роснефти» через люксембургскую компанию, которой владела 27-летняя танцовщица, или, например, с текстом о дочке Владимира Путина Катерина Тихоновой и его зяте Кирилле Шамалове?
— Это может быть связано с любой из публикаций, которые ты упоминаешь. После текста о Шамалове сам Путин позволял себе говорить, что за расследованием стоят люди из спецслужб. А после публикации статьи о Pirelli «Роснефть» обратилась с исками в суды. «Важные истории» действительно опубликовали много громких расследований. Любое из них могло стать триггером к тому, чтобы сейчас это дело началось.
В целом обстановка в стране перманентно сгущается, каждый день пробивается новое дно. Я уверен, что и обыски, и давление, и преследования журналистов — они будут только нарастать. И поделать мы с этим вряд ли что-то сможем.
«Нищета заставляет тебя прежде всего думать о куске хлеба на завтра, а уж потом кто там как по сложным схемам чего украл»
— За время работы журналистом ты разоблачил кучу не вполне законных или совсем незаконных способов, как люди, близкие к власти, зарабатывают деньги. Ты замечаешь эффект от своей работы? В чём он заключается?
— Смотря что мы называем эффектом. Эффект на каких-то больших цифрах и на больших переменах — нет, такого я не вижу. В целом люди в России довольно инертные. Я это говорю без осуждения. Потому что нищета заставляет тебя прежде всего думать о куске хлеба на завтра, а уж потом о том, кто как живёт и кто там как по сложным схемам чего украл.
Если говорить про масштабную реакцию общества — я её не вижу. С другой стороны, когда мы делаем расследования, которые затрагивают конкретные проблемы людей, мы видим их искреннюю реакцию. Я это говорю на примере нескольких репортажей «Важных историй», в том числе на примере расследования, которое мы делали про мусорную проблему.
Люди страдают от гниющих полигонов, от мусоросжигающих заводов — федеральные СМИ об этом не пишут, а наоборот, эту проблему замалчивают. Когда мы приезжали к людям и делали про них репортаж, ты не представляешь, какое количество благодарностей мы слышали в свой адрес — просто потому что мы этой темой занимаемся.
Это обычные люди. Это не хипстеры с Бульварного кольца.
И второй момент. Это вообще такой философский вопрос про то, на что вообще могут повлиять наши публикации и расследования. История не стоит на месте, история движется, и мы никогда не знаем, как наши расследования, как та правда, которую мы сегодня сообщаем обществу, повлияет на процессы в будущем. А будущее — это завтра, через год, через 50 лет, а может быть, через сто лет. Надо об этом помнить и продолжать делать свою работу.
— «Важные истории» не зарегистрированы как российское СМИ, но редакция находится в Москве, журналисты, насколько я могу судить, по большей части живут в Москве…
— Да, все живут в Москве.
— Не думали ли вы, что безопаснее было бы изначально базироваться не в России? Например, пойти по пути «Медузы», редакция которой находится в Риге.
— Из соображений безопасности так было бы, конечно, правильнее. Но я не очень понимаю, как можно писать о своей стране, не живя в своей стране. Потому что ты не чувствуешь нерва, ты не можешь приехать и поговорить с людьми для репортажа, как я тебе рассказывал. По сути, ты превратишься в аналитика, который залез в базу данных и что-то там узнал. Но это не совсем журналистика. Поэтому мы до последнего, пока это будет возможно, хотим находиться в России. Потому что мы делаем работу, которая важна обществу. Это не просто наше предположение. Это то, что мы слышим от людей. Наша работа помогает людям. Наша работа сообщает людям важную информацию, и эту работу можно делать эффективно, живя в России, - резюмировал Анин в интервью изданию «Знак» под заголовком «Непомерная роскошь Сечина и нищета россиян».
Преследование Романа Анина редакция «Компромат-Урал» также считает политически мотивированным давлением и, как мрачно иронизируют наши читатели, очередным шагом в реализации федеральной целевой программы «Больше ада!»
Обзор Ольги Смолиной
«Компромат-Урал»
Контекст:
В тюремных издевательствах над навальным «Кремлёвская обезьяна» победила «Кремлёвского человека»
«Закат электорального авторитаризма. Как Путин превратился из гаранта режима в его главную угрозу»
«Эти дни стали настоящим позором российской судебной системы!»
Другие публикации
6.10.2024
«Здравствуйте, уважаемая редакция «Компромат-Урал»! Хотим поделиться с вами информацией об Артёме Фазлетдинове, драчливом адвокате и экс-сотруднике Следственного комитета РФ, которого вы прославили одними из первых.
Информируем вам о том, что происходит в Башкортостане в связи с его делом. На этот раз мы не просим ни о чем и не обращаемся к органам власти. Просто хотим поделиться ситуацией, чтобы вы и ваши читатели могли оценить и, возможно, поиронизировать над происходящим.
В нашем регионе разыгрывается настоящая комедия и издевательство над правоохранительной системой и системой правосудия. Мы обескуражены тем, как органы предварительного следствия, прокуратура и суд не могут справиться с одним жуликоватым адвокатом, который открыто демонстрирует своё пренебрежение к ним.
3.10.2024
Прятки генерала Прядко. Почему одиозный подполковник Шакиров не по зубам министру внутренних дел
«МВД по Республике Башкортостан вновь потерпело поражение в Шестом кассационном суде общей юрисдикции (расположен в Самаре), - говорится в новом письме читателей в редакцию «Компромат-Урал». - ФКУ «Центр хозяйственного и сервисного обеспечения МВД по Республике Башкортостан» (ЦХиСО МВД по РБ) безуспешно попыталось в гражданско-правовом порядке взыскать со скандально известного подполковника полиции Ильгиза Загировича Шакирова, экс-сотрудника УЭБиПК МВД по РБ, материальный ущерб, причинённый МВД России в результате ДТП с участием служебного автомобиля ToyotaCamry на территории горнолыжного курорта «Абзаково» в апреле 2021 года.
Шестой кассационный суд общей юрисдикции, рассмотрев кассационную жалобу ФКУ «ЦХиСО МВД по РБ», оставил её без удовлетворения, а решение Белорецкого межрайонного суда Республики Башкортостан от 21 февраля 2024 года и апелляционное определение судебной коллегии по гражданским делам Верховного Суда Республики Башкортостан от 21 мая 2024 года - без изменения.
22.09.2024
Если почитать/послушать постановочные выступления губернатора Оренбургской области Дениса Паслера (считается креатурой олигарха Виктора Вексельберга), то перед нами предстанет почти театральный образ пламенного патриота России. На деле господин Паслер, обильно выделяющий патриотические бла-бла-бла, и его семейство живут привычным преклонением перед «тлетворным Западом», как и многие другие российские «слуги народа».
На днях борзоватому Паслеру сквозь зубы пришлось-таки комментировать американские новости о том, что он отправил своего 16-летнего отпрыска Дениса Паслера-младшего в США делать спортивную карьеру. Вместо непобедимой России-матушки, с её непревзойдёнными скрепоносными ценностями, паслерёныш будет защищать спортивный престиж Штатов - страны, которую Кремль считает самой «недружественной». Как же так, господин чиновник Паслер? Если даже это не предательство (как минимум, идеологическое), тогда что такое – предательство?
Данные о трансфере молодого игрока в хоккейную команду Нью-Джерси опубликовал сервис EliteProspects, отслеживающий хоккейную статистику со всего мира. Как отмечают СМИ, Денис Паслер-младший оказался в составе целой группы хоккеистов из екатеринбургской команды «D13-Юность» (2008), которые перешли играть в зарубежные клубы. При этом, в своей новой команде молодой человек оказался единственным иностранцем.