В Воронежской области началось повторное судебное рассмотрение скандального уголовного дела в отношении местных жителей Игоря Житенева и Михаила Безменского, обвиняемых в вымогательстве 26 млн руб. у Уральской горно-металлургической компании (УГМК). Спустя два с половиной года после начала разбирательства и более пяти лет с момента задержания фигурантов, стороны вернулись к тому, с чего начинали: суд вновь будет вызывать свидетелей и изучать все материалы дела. В конце 2016 года процесс закончился возвратом материалов дела на доследование. Обвиняемые настаивают на своей полной невиновности.
Слева направо: казачий атаман Игорь Житенев и экоактивист Михаил Безменский
Фото: Олег Харсеев, Коммерсантъ / купить фото
Начало повторного рассмотрения по существу дела Игоря Житенева и Михаила Безменского несколько раз откладывалось из-за состояния здоровья последнего. Врачи диагностировали у него предынсультное состояние и даже забирали его в начале декабря на “скорой” из зала суда. Но судья Дмитрий Сорокин в итоге решил начать разбирательство, так как в больничный стационар господин Безменский не попал.
По версии обвинения, в 2013 году оба фигуранта вымогали (ст. 163 УК РФ) суммарно 26 млн руб. у топ-менеджеров УГМК за прекращение протестов против работ на никелевых месторождениях на востоке Воронежской области, которые ведутся в интересах компании. Прокуратура настаивает, что Игорь Житенев, возглавлявший одну из местных казачьих общин, своими выступлениями провоцировал протесты, а также избиение сотрудников УГМК и уничтожение техники, работавшей на месторождении. А Михаил Безменский якобы прямо угрожал топ-менеджерам УГМК Олегу Мелюхову и Юрию Немчинову продолжением протестов. По версии правоохранителей, когда в компании поняли, что происходит, ее сотрудник Петр Ямов написал заявление о преступлении в ГУЭБиПК МВД РФ. В ноябре 2013 года Михаил Безменский был задержан в Воронеже оперативниками этого подразделения сразу после встречи с господином Немчиновым. Игоря Житенева задержали через несколько часов в рамках «оперативного эксперимента». Силовики пытались задержать в Москве одного из лидеров протеста Константина Рубахина, но тот скрылся и больше года назад получил убежище в Латвии.
С конца 2013 по лето 2016 года оба фигуранта находились под стражей. За это время обвинение несколько раз менялось с вымогательства на мошенничество (ч. 4 ст. 159 УК РФ) и обратно. Полицейские следователи несколько раз пытались передать дело в суд в Москве, но обвинительное заключение не проходило утверждение в Генпрокуратуре РФ. В итоге дело ушло в Воронеж, где местные полицейские оперативно смогли утвердить обвинительное заключение в областной прокуратуре и передать дело в Новоусманский райсуд. Однако и после этого дело до приговора не дошло. В конце прошлого года судья Виктор Серганов вернул его следствию в связи с невозможностью вынести какой-либо приговор на основании имеющихся доказательств. Представители прокуратуры и УГМК несколько раз оспаривали это решение в областном суде, но райсуд вновь отказывался рассматривать дело.
В итоге Дмитрий Сорокин стал уже четвертым судьей первой инстанции, получившим это дело. На заседании 14 декабря он попытался сократить время разбирательства, предложив сторонам повторно не вызывать свидетелей по делу. Но получил отказ от обвиняемых. «Ни один из свидетелей в ходе прошлого разбирательства не был и не мог быть нормально допрошен. Мы с Житеневым находились в ужасающих условиях СИЗО, а материалы не были нам до конца известны. Сейчас ситуация поменялась, поменяются и вопросы»,— объяснил господин Безменский. Адвокаты также попросили суд организовать допрос «основных свидетелей» так, чтобы их «на месте можно было уличить во лжи». «К примеру, параллельно показывать видеозаписи, имеющиеся в деле»,— объяснил адвокат Игоря Житенева Сергей Бутусов. Основными свидетелями представители защиты считают уже упомянутых руководителей УГМК. Обвиняемые предложили допросить также представителя УГМК в суде Ирину Якубовскую. «Я не была участницей событий. Вот приедут Мелюхов и Немчинов, их и спросите»,— ответила она. Оба подсудимых виновными себя по-прежнему не считают и утверждают, что «вообще не понимают» суть обвинения.